Заглянуть под елочку!
Название: Лучший подарок.
Автор: Silent_night_walker
Бета: Telli_te Огромное тебе спасибо!
Персонажи: Саске, Наруто.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: грустная романтика.
Размер: мини.
Предупреждения: намеки на слеш, ангст Саске, ООС, АУ.
Дисклеймер: не мое.
Размещение: нельзя.
Примечание от автора: это маленький сайд-стори к фику Игрок. Да-да, мне ужасно стыдно за то... в принципе вы знаете за что.
Черные глаза не мигая смотрели в одну точку на выбеленном потолке, казавшемся холодным и чужим от пустоты, что витала в воздухе, заполняя каждый уголок. На экране мелькали красочные картины, бросая смутный свет на покрытый старым ковром пол. До его ушей доносились неуместные в общей атмосфере звуки, что издавала техника; кажется, когда-то любимая песня. Саске скосил взгляд на экран и без каких-либо эмоций выключил телевизор. Хотелось выключить свет в комнате, остаться в, насколько позволял дневной свет, тьме, просто побыть наедине с самим собой.
Учиха откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза, погружаясь в не радужные мысли. Когда он оступился? Когда все пошло не так? Мысли текли вязким сиропом, время, как будто, застыло. Ему хотелось выть от безысходности, которая стискивала все его нутро, но и на это не хватало сил, не хватало желания. Он резко открыл глаза и пристально посмотрел на горящие лампочки, от которых исходил желтоватый свет, раздражающий и больно колющий уже привыкшие к темноте глаза. Саске резко встал с места, направляясь к выключателю. Его раздражал свет – от этой, казалось бы, мелочи в груди зарождались злость и раздражение, которые стремились наружу. С желанием утихомирить разбушевавшиеся чувства он подошел к окну и медленным движением стер испарину с холодного окна. Саске не спешил обратить свое внимание на двор, устремив скучающе-изучающий взгляд в серое негостеприимное небо, застеленное грузными тучами. Лишь от одного взгляда по телу пробегался неприятный холодок, несмотря на теплоту в комнате. Саске перевел взгляд с грузных туч на двор в желании избежать гипнотизирующего воздействия свинцового неба. Он знал, что вне квартиры царит пронизывающий до костей холод, заставляющий ежиться лишь от одной мысли о нем, однако, многочисленных людей, которые с охапками пакетов и коробок спешили домой к своим семьям, он не останавливал, как и веселых детей, которые радовались даже в отсутствие снега, который пошел лишь раз, осыпав белоснежной пыльцой землю, придавая картине особый шарм.
Саске прижался лбом к холодному стеклу, пристальнее вглядываясь в открывшийся вид, выискивая в нем что-то, сам не зная, что именно. Просто вглядывался в столь далекие и незнакомые лица, желая увидеть там отголосок истинного счастья. Не находил, не верил. Он давно уже прекратил верить в столь сладкое слово, верить, что существует счастье, долговечная радость, что существует залог всему этому – любовь. Потому что ее нет, она давно исчезла с лица земли, испарилась с веками, оставляя после себя несчастные семьи, разбитые сердца, пустующие души. В редкие проблески здравомыслия он понимал, что в нем говорит эгоизм, желание не быть одному таким несчастным, желание не являться единственным представителем неудавшейся, но продолжающей существовать формально семьи – единственным нелюбимым.
– Черт, – слово, вырвавшееся неосознанно, прозвучало слишком звонко, как будто бы отражаясь от негостеприимных стен, превращаясь из злостного в жалостливое.
Саске ненавидел себя жалеть. Он просто сжал руки в кулаки, чтоб сдержать с новой силой захлестнувшие его эмоции, но это действие никак не повлияло на него, не успокоило обезумевшую душу. Он знал, знал, что не надо было поддаваться искушению, не надо было покидать свой собственный мир и хоть издали контактировать с внешним миром.
Саске пропустил тот момент, когда жизнь для него поблекла, когда все теплое, все радостное исчезло. Просто однажды задумавшись о прошлом, он понял, что там не осталось ничего цветного, ничего счастливого, заставляющего сердце трепетать, знал, что такие дни были, но от них ничего не осталось. Прошлое ему казалось большим черным пятном, покрытым чем-то вязким, неприятным. Он не мог ничего с этим поделать.
– Хватит, – тихо прошептал он, выдыхая на окно, которое в миг покрылось испариной.
Учиха, наконец-то, отошел от окна, забравшись на диван с ногами, опять устремил свой взгляд на казавшуюся очень важной, достойной особого внимания точку. Относительная тьма в комнате дарила ему некую легкость, однако не ту умиротворенность и спокойствие, к которым он стремился. Былая злость на весь мир и на себя в отдельности исчезла, но чувства и не намеревались утихать – они били со все новой силой откуда-то снизу, давили на сердце, застревали комом в горле.
Обычный день, один из серых, пустых дней, привычный день для такого, как он. Но в таком случае, почему тоска сегодня такая настырная? Почему все тело ломит от ее тисков, не давая воздуху попасть в легкие, заставляя сердце гулко биться о грудную клетку, как будто желая освободиться от телесных оков. Почему тело разрывало на куски изнутри?..
Саске не мог больше оставаться в этом месте. Ему чудилось, что стены, которые когда-то казались ему спасением, вырастали, нагибались и сдвигались в желании поглотить его. Ему не хватало воздуха. Хотелось сбежать, хотелось глотка холодного воздуха, способного охладить его пыл.
Невесомые невидимые пальцы ветра нежно прошлись по бледному лицу, обжигая холодом. Саске вобрал в легкие свежий воздух со свойственным только зиме запахом и решительно вышел из подъезда. Сжимая руки в карманах кожаной куртки, не подходящей погоде, он спешно пересекал улицы, не желая задерживать взгляд на парах, гуляющих в обнимку и дарящих друг другу тепло. Не смотрел, как женщина с улыбкой на лице наклоняется к своему ребенку, поправляет шапку и целует покрасневшие щеки. Не хотел видеть все это настолько близко и в то же врем настолько далеко. Несмотря на дневной свет, у входов магазинов горели неоновые надписи, поздравляющие с праздником и приглашающие зайти к ним. Голые деревья были украшены рядами маленьких лампочек, которые весело перемигивались разными цветами, привлекая взгляды восторженных детей. Не рассчитанные на такое количество людей тротуары были потеснены украшенными елками. С угла перекрестка, где, окруженный белой оградой, стоял маленький красный домик с толстым слоем снега на крыше, махал черным цилиндром снеговик, с веселой улыбкой на лице припевая «Merry Christmas and Happy New Year!». От этих слов, переплетенных с шумом улицы, Саске становилось хуже. Он знал, что на улице для него ничего приятного не будет, однако дома оставаться больше не мог. Поддался искушению, желал сбежать от тоски, от одиночества, съедающих его. Однако не был ли он настолько же одинок и в толпе людей?
Занятый мыслями, пытаясь не обращать внимание на внешний мир, Учиха врезался в человека, на миг опомнился и, так и не посмотрев на прохожего, развернулся и зашел в первый же попавшийся магазин, казавшийся наиболее пустым. Он просто более не хотел чувствовать присутствие людей, не хотел быть среди них. Нужно вернуться домой, как можно скорее вернуться домой, закрыться, как делал уже некоторое время, от внешнего мира и пережить этот день. «День, ничем не отличающийся от других» – напомнил он себе. Правильно. Ничем.
– Могу чем-нибудь помочь? – усталый голос продавца – мужчины в возрасте, в сером свитере, с заметной щетиной и не вязавшейся с его усталым и потухшим образом новогодней красной шапкой – привел его в чувства.
Саске задумчиво посмотрел на полки, наполненные разными сладостями, украшенными бутылками под алкогольные напитки, однако купить то или другое он не намеревался. Он вообще что-либо покупать не намеревался. Его внимание привлекла коробка на прилавке, наполненная пакетиками из-под чаев и кофе разных вкусов.
Он любил зиму, обожал снег, как, наверное, все дети. Когда-то, в казавшемся таким далеким детстве, они всегда выходили на улицу с братом, как только выпадал снег. И сколько бы брат не был занят, он никогда не огорчал Саске, всегда улыбался и шел с ним. Они играли в снежки, катались на санках в дворе особняка Учих, закрытого от внешнего мира, строили снеговиков, которые никогда не выходили такими красивыми, как показывали в многочисленных фильмах. Они возвращались домой мокрые до нитки, усталые, но счастливые. Домработница, заменившая им бабушку, наигранно упрекала их за испачканные ковры, а мама прибегала с парой больших полотенец и со сменной одеждой, пыталась помочь сразу обоим, что заставляло на престарелом лице домработницы появляться нежной улыбке, присущей только ей. И она забирала у матери одно из полотенец и помогала ей, пока Саске с Итачи весело смеялись. А после мама всегда угощала их горячим шоколадом, вкус которого он уже не помнил.
– Несколько пачек горячего шоколада. Пять. Пять пачек, – уточнил он, заметив недоумевающий взгляд продавца. – И две бутылки вина.
Сегодня ему не помешала бы горечь алкоголя на языке, чтобы затмить вкус горечь, в которой утопала душа.
В ожидании, пока продавец засчитает сумму и поставит все в пакет, Саске осмотрелся в магазинчике, который располагал к себе уютом, не присущим большим магазинам. Однако его внимание привлекло не это. На одной из полок стояла искусственная елка, наряженная красными бантиками и маленькими шариками серебристого цвета.
– И еще, – продавец поднял взгляд от кассы, – вот эту елку.
Мужчина проследил взгляд странного молодого человека и с удивлением ответил:
– Он не продается.
– А если хорошо заплатить?
Он возвращался домой неспешным шагом, смотрел на разнообразные декорации, подмечая для себя особенно красивые. В его руке был большой пакет, а на душе относительно спокойно, его больше не раздражали люди, не казалось, что их слишком много. Просто он нашел всему решение. Незачем раздувать из всего большую проблему – стоит просто смириться и больше не будет больно. Наверное.
Дойдя до знакомого поворота в свой двор, он по привычке посмотрел под дерево и, не найдя там никого, автоматически посмотрел на знакомые окна, приближаясь к зданию. «Интересно, как будет отмечать он?» – подумал Саске, но быстро себя отдернул, напомнив себе, что его это не касается.
***
Учиха бросил телефонную трубку на диван и поспешил в спальню, в скором времени возвращаясь с несколькими одеялами, которые были брошены на пол около дивана. Наконец-то, он смог справиться с неприятными мыслями, в конце концов, разве не об этом он мечтал несколько лет назад? Разве не мысли о подобном Новом годе занимали его, когда он участвовал в семейном празднике, находясь в компании, казалось бы, самых близких людей на земле, но в тоже время чувствуя себя неуютно, а слово «семья» считая неуместным, по крайней мере, не с теми людьми, что были собраны за праздничным столом. Разве не он рассматривал такой поворот событий, уже позже празднуя Новый год с так называемыми друзьями, напиваясь в клубах? Так почему он должен чувствовать себя плохо, наконец, достигнув когда-то считавшихся идеальными обстоятельствами для празднования? Все хорошо, все просто прекрасно.
Он постелил одно из толстых одеял на пол перед диваном, бросил на него несколько подушек и остальные одеяла. Оставшись довольным, Саске пошел на кухню готовить горячий шоколад. Скоро принесли заказанную еду, которая была поставлена на низкий стол, поставленный около сложенного из одеял ложа.
По черному экрану поднимались белые строчки титров, оповещающие, что фильм закончился. Саске поудобнее устроился, поднял голову с дивана, на который опирался, и посмотрел на часы. Хоть он так и не смог до конца сконцентрироваться на фильме, то и дело, теряя нить повествования, времени прошло немало; до полуночи оставалось совсем немного. Ну же, еще полчаса, или чуть больше, и все закончиться. Ладно, час. Почти час выдержать, и все. Можно будет лечь спать с чистой совестью, можно будет гордиться собой, что вытерпел. Но еще нужно было дождаться.
Саске передвинулся, взял пульт и, сев по-турецки, переключил канал, особо не вникая в программы. Может, ему стоило принять приглашение матери? Может, ему повезло бы, и отец не вернулся бы домой, а он был бы среди любящих его людей. Любящих ли?.. Или, может, стоило пойти куда-нибудь с бывшими друзьями? Да, он обещал себе больше не общаться с людьми, связанными с неправильно прожитым временем его жизни, но разве поменял бы один день что-то. А, может, стоило просто одному пойти куда-то, а не сидеть дома перед телевизором, как одинокий старикашка? Может, даже удалось бы с кем-нибудь познакомиться. Он усмехнулся сам себе и понял, что такого быть не могло. Связываться с кем-то сейчас казалось нелепым, у него было такое чувство, как будто этим он кому-то изменил бы. Какая глупость. Но сидеть сейчас в клубе или, может, в ресторане, было бы лучше. Возможно. Да, он больше не чувствовал такую злость или боль, как утром, но все равно. Тоска не отпускала его из своих объятий.
Саске бросил пульт, заметив, что уже несколько минут бессмысленно щелкает по одной и той же кнопке. Он откинулся на диван и закрыл глаза руками. Перед мысленным взором встало улыбчивое лицо соседа. Он мало видел его улыбающимся, но ему рассказывали, что раньше сосед был очень веселым человеком, умел поднимать настроение и давать надежду даже в безвыходных ситуациях. Жаль, что он не был знаком с ним раньше. Да и сейчас они просто соседи. «Интересно, что он сейчас делает? Наверное, с друзьями, с Сакурой. Они же почти всегда вместе. И незачем им расставаться в такой особенный день.»
– Особенный, – повторил Саске вслух, выпрямляясь, с его губ сорвался нервный смешок.
Как он мог так проговориться? Он же весь день себе повторял «ничего особого, обычный день». На миг посетившая его лицо веселость испарилась, как будто и не бывало. Ему было грустно, ему было очень грустно. Хотелось свернуться под одним из этих одеял и... Никакого «и». Он не знал, что потом. Просто хотелось чего-то, непонятно чего. Учиха тряхнул головой и резко встал. Нечего продолжать себя грызть: он поставит фильм, будет смотреть его, ему будет хорошо и он «отпразднует» этот чертов Новый год. И все пройдет, все останется в прошлом.
Взяв почти пустую бутылку, что стояла у импровизированного «ложа», он выпил остатки, с наслаждением выливая в себя пьянящий напиток, наливающий все его нутро недолгим ощущением тепла. Он любил вино, потому что от него голова шла кругом, от него слабели ноги. И лучше всего оно отгоняло ненужные мысли. Но, видимо, не сегодня. Он встал, оставив пустую бутылку на полу, направился к дискам, но, не дойдя, остановился, когда услышал тихий стук в дверь. Никто к нему придти не мог. С братом они говорили, он запретил ему приходить. Друзья, бывшие друзья его адреса не знали, тогда...
– Боже, мне уже мерещатся стуки, – иронично изрек он и продолжил свой путь к дискам.
Стук повторился, и Саске, больше не в силах терпеть безумия своего воображении, быстро пошел в коридор и, не спрашивая, резко открыл дверь.
– Помешал? – чуть удивленным от резкого движения голосом спросил гость. – Увидел просто, что у тебя свет горит, решил зайти, поздравить.
Саске, не вслушиваясь в слова, смотрел на посетителя. Вскинув светлые брови в ожидании ответа, перед ним на инвалидной коляске сидел его сосед, с маленькой коробкой в разноцветной оберточной бумаге на коленях, прикрытых теплым пледом. По всем подсчетам Саске, он просто не мог быть здесь, но Наруто был: на него смотрели его чудесные светлые глаза и его голос звучал в ушах. Голова кружилась, а сердце билось быстрее положенного, но для Саске не имело значения от алкоголя ли это или от присутствия этого светлого человека, как и не имели значения объяснения того, почему он решил в такое время его навестить. Он просто был здесь. «Боже, ты исполнил мою мечту?..»
***
Саске приоткрыл глаза, с удивлением замечая в окне напротив светлое, словно весеннее, небо без намека на тучи и непогоду. Такое, пожалуй, было только после снега. Он оглянулся, чтобы понять, что до сих пор находиться в гостиной. Видимо, уснул в не очень удобной позе: спину ломило, а правая рука затекла. Саске попробовал ее переместить и только тогда осознал тяжесть на правом плече. Он повернул голову и уткнулся носом в светлую макушку, чувствуя легкий запах шампуня. «Ах да, мы же фильм смотрели...» – пронеслась мысль в сонной голове, принося за собой осознание. Он пережил, пережил эту ночь. И не просто пережил, это был самый лучший Новый год за последние несколько лет. Повернув голову и откинувшись на диван, он снова закрыл глаза, не скрывая появившуюся на губах улыбку.
DVD-плеер уже в который раз повторял команду «меню», высвечивая на экране окошки с кадрами из фильмов. На телевизоре стояла маленькая елка, украшенная красными бантиками и серебристыми шариками, а около нее стояла открытая коробка с поблескивающей под прямыми лучами солнца оберткой, из которой торчала смешная мордочка игрушечного дракона.
– Спасибо, – на мгновение тишина комнаты была прервана еле слышным шепотом, после чего квартира опять погрузилась в дрему.
Автор: Silent_night_walker
Бета: Telli_te Огромное тебе спасибо!
Персонажи: Саске, Наруто.
Рейтинг: PG-13.
Жанр: грустная романтика.
Размер: мини.
Предупреждения: намеки на слеш, ангст Саске, ООС, АУ.
Дисклеймер: не мое.
Размещение: нельзя.
Примечание от автора: это маленький сайд-стори к фику Игрок. Да-да, мне ужасно стыдно за то... в принципе вы знаете за что.
Черные глаза не мигая смотрели в одну точку на выбеленном потолке, казавшемся холодным и чужим от пустоты, что витала в воздухе, заполняя каждый уголок. На экране мелькали красочные картины, бросая смутный свет на покрытый старым ковром пол. До его ушей доносились неуместные в общей атмосфере звуки, что издавала техника; кажется, когда-то любимая песня. Саске скосил взгляд на экран и без каких-либо эмоций выключил телевизор. Хотелось выключить свет в комнате, остаться в, насколько позволял дневной свет, тьме, просто побыть наедине с самим собой.
Учиха откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза, погружаясь в не радужные мысли. Когда он оступился? Когда все пошло не так? Мысли текли вязким сиропом, время, как будто, застыло. Ему хотелось выть от безысходности, которая стискивала все его нутро, но и на это не хватало сил, не хватало желания. Он резко открыл глаза и пристально посмотрел на горящие лампочки, от которых исходил желтоватый свет, раздражающий и больно колющий уже привыкшие к темноте глаза. Саске резко встал с места, направляясь к выключателю. Его раздражал свет – от этой, казалось бы, мелочи в груди зарождались злость и раздражение, которые стремились наружу. С желанием утихомирить разбушевавшиеся чувства он подошел к окну и медленным движением стер испарину с холодного окна. Саске не спешил обратить свое внимание на двор, устремив скучающе-изучающий взгляд в серое негостеприимное небо, застеленное грузными тучами. Лишь от одного взгляда по телу пробегался неприятный холодок, несмотря на теплоту в комнате. Саске перевел взгляд с грузных туч на двор в желании избежать гипнотизирующего воздействия свинцового неба. Он знал, что вне квартиры царит пронизывающий до костей холод, заставляющий ежиться лишь от одной мысли о нем, однако, многочисленных людей, которые с охапками пакетов и коробок спешили домой к своим семьям, он не останавливал, как и веселых детей, которые радовались даже в отсутствие снега, который пошел лишь раз, осыпав белоснежной пыльцой землю, придавая картине особый шарм.
Саске прижался лбом к холодному стеклу, пристальнее вглядываясь в открывшийся вид, выискивая в нем что-то, сам не зная, что именно. Просто вглядывался в столь далекие и незнакомые лица, желая увидеть там отголосок истинного счастья. Не находил, не верил. Он давно уже прекратил верить в столь сладкое слово, верить, что существует счастье, долговечная радость, что существует залог всему этому – любовь. Потому что ее нет, она давно исчезла с лица земли, испарилась с веками, оставляя после себя несчастные семьи, разбитые сердца, пустующие души. В редкие проблески здравомыслия он понимал, что в нем говорит эгоизм, желание не быть одному таким несчастным, желание не являться единственным представителем неудавшейся, но продолжающей существовать формально семьи – единственным нелюбимым.
– Черт, – слово, вырвавшееся неосознанно, прозвучало слишком звонко, как будто бы отражаясь от негостеприимных стен, превращаясь из злостного в жалостливое.
Саске ненавидел себя жалеть. Он просто сжал руки в кулаки, чтоб сдержать с новой силой захлестнувшие его эмоции, но это действие никак не повлияло на него, не успокоило обезумевшую душу. Он знал, знал, что не надо было поддаваться искушению, не надо было покидать свой собственный мир и хоть издали контактировать с внешним миром.
Саске пропустил тот момент, когда жизнь для него поблекла, когда все теплое, все радостное исчезло. Просто однажды задумавшись о прошлом, он понял, что там не осталось ничего цветного, ничего счастливого, заставляющего сердце трепетать, знал, что такие дни были, но от них ничего не осталось. Прошлое ему казалось большим черным пятном, покрытым чем-то вязким, неприятным. Он не мог ничего с этим поделать.
– Хватит, – тихо прошептал он, выдыхая на окно, которое в миг покрылось испариной.
Учиха, наконец-то, отошел от окна, забравшись на диван с ногами, опять устремил свой взгляд на казавшуюся очень важной, достойной особого внимания точку. Относительная тьма в комнате дарила ему некую легкость, однако не ту умиротворенность и спокойствие, к которым он стремился. Былая злость на весь мир и на себя в отдельности исчезла, но чувства и не намеревались утихать – они били со все новой силой откуда-то снизу, давили на сердце, застревали комом в горле.
Обычный день, один из серых, пустых дней, привычный день для такого, как он. Но в таком случае, почему тоска сегодня такая настырная? Почему все тело ломит от ее тисков, не давая воздуху попасть в легкие, заставляя сердце гулко биться о грудную клетку, как будто желая освободиться от телесных оков. Почему тело разрывало на куски изнутри?..
Саске не мог больше оставаться в этом месте. Ему чудилось, что стены, которые когда-то казались ему спасением, вырастали, нагибались и сдвигались в желании поглотить его. Ему не хватало воздуха. Хотелось сбежать, хотелось глотка холодного воздуха, способного охладить его пыл.
Невесомые невидимые пальцы ветра нежно прошлись по бледному лицу, обжигая холодом. Саске вобрал в легкие свежий воздух со свойственным только зиме запахом и решительно вышел из подъезда. Сжимая руки в карманах кожаной куртки, не подходящей погоде, он спешно пересекал улицы, не желая задерживать взгляд на парах, гуляющих в обнимку и дарящих друг другу тепло. Не смотрел, как женщина с улыбкой на лице наклоняется к своему ребенку, поправляет шапку и целует покрасневшие щеки. Не хотел видеть все это настолько близко и в то же врем настолько далеко. Несмотря на дневной свет, у входов магазинов горели неоновые надписи, поздравляющие с праздником и приглашающие зайти к ним. Голые деревья были украшены рядами маленьких лампочек, которые весело перемигивались разными цветами, привлекая взгляды восторженных детей. Не рассчитанные на такое количество людей тротуары были потеснены украшенными елками. С угла перекрестка, где, окруженный белой оградой, стоял маленький красный домик с толстым слоем снега на крыше, махал черным цилиндром снеговик, с веселой улыбкой на лице припевая «Merry Christmas and Happy New Year!». От этих слов, переплетенных с шумом улицы, Саске становилось хуже. Он знал, что на улице для него ничего приятного не будет, однако дома оставаться больше не мог. Поддался искушению, желал сбежать от тоски, от одиночества, съедающих его. Однако не был ли он настолько же одинок и в толпе людей?
Занятый мыслями, пытаясь не обращать внимание на внешний мир, Учиха врезался в человека, на миг опомнился и, так и не посмотрев на прохожего, развернулся и зашел в первый же попавшийся магазин, казавшийся наиболее пустым. Он просто более не хотел чувствовать присутствие людей, не хотел быть среди них. Нужно вернуться домой, как можно скорее вернуться домой, закрыться, как делал уже некоторое время, от внешнего мира и пережить этот день. «День, ничем не отличающийся от других» – напомнил он себе. Правильно. Ничем.
– Могу чем-нибудь помочь? – усталый голос продавца – мужчины в возрасте, в сером свитере, с заметной щетиной и не вязавшейся с его усталым и потухшим образом новогодней красной шапкой – привел его в чувства.
Саске задумчиво посмотрел на полки, наполненные разными сладостями, украшенными бутылками под алкогольные напитки, однако купить то или другое он не намеревался. Он вообще что-либо покупать не намеревался. Его внимание привлекла коробка на прилавке, наполненная пакетиками из-под чаев и кофе разных вкусов.
Он любил зиму, обожал снег, как, наверное, все дети. Когда-то, в казавшемся таким далеким детстве, они всегда выходили на улицу с братом, как только выпадал снег. И сколько бы брат не был занят, он никогда не огорчал Саске, всегда улыбался и шел с ним. Они играли в снежки, катались на санках в дворе особняка Учих, закрытого от внешнего мира, строили снеговиков, которые никогда не выходили такими красивыми, как показывали в многочисленных фильмах. Они возвращались домой мокрые до нитки, усталые, но счастливые. Домработница, заменившая им бабушку, наигранно упрекала их за испачканные ковры, а мама прибегала с парой больших полотенец и со сменной одеждой, пыталась помочь сразу обоим, что заставляло на престарелом лице домработницы появляться нежной улыбке, присущей только ей. И она забирала у матери одно из полотенец и помогала ей, пока Саске с Итачи весело смеялись. А после мама всегда угощала их горячим шоколадом, вкус которого он уже не помнил.
– Несколько пачек горячего шоколада. Пять. Пять пачек, – уточнил он, заметив недоумевающий взгляд продавца. – И две бутылки вина.
Сегодня ему не помешала бы горечь алкоголя на языке, чтобы затмить вкус горечь, в которой утопала душа.
В ожидании, пока продавец засчитает сумму и поставит все в пакет, Саске осмотрелся в магазинчике, который располагал к себе уютом, не присущим большим магазинам. Однако его внимание привлекло не это. На одной из полок стояла искусственная елка, наряженная красными бантиками и маленькими шариками серебристого цвета.
– И еще, – продавец поднял взгляд от кассы, – вот эту елку.
Мужчина проследил взгляд странного молодого человека и с удивлением ответил:
– Он не продается.
– А если хорошо заплатить?
Он возвращался домой неспешным шагом, смотрел на разнообразные декорации, подмечая для себя особенно красивые. В его руке был большой пакет, а на душе относительно спокойно, его больше не раздражали люди, не казалось, что их слишком много. Просто он нашел всему решение. Незачем раздувать из всего большую проблему – стоит просто смириться и больше не будет больно. Наверное.
Дойдя до знакомого поворота в свой двор, он по привычке посмотрел под дерево и, не найдя там никого, автоматически посмотрел на знакомые окна, приближаясь к зданию. «Интересно, как будет отмечать он?» – подумал Саске, но быстро себя отдернул, напомнив себе, что его это не касается.
***
Учиха бросил телефонную трубку на диван и поспешил в спальню, в скором времени возвращаясь с несколькими одеялами, которые были брошены на пол около дивана. Наконец-то, он смог справиться с неприятными мыслями, в конце концов, разве не об этом он мечтал несколько лет назад? Разве не мысли о подобном Новом годе занимали его, когда он участвовал в семейном празднике, находясь в компании, казалось бы, самых близких людей на земле, но в тоже время чувствуя себя неуютно, а слово «семья» считая неуместным, по крайней мере, не с теми людьми, что были собраны за праздничным столом. Разве не он рассматривал такой поворот событий, уже позже празднуя Новый год с так называемыми друзьями, напиваясь в клубах? Так почему он должен чувствовать себя плохо, наконец, достигнув когда-то считавшихся идеальными обстоятельствами для празднования? Все хорошо, все просто прекрасно.
Он постелил одно из толстых одеял на пол перед диваном, бросил на него несколько подушек и остальные одеяла. Оставшись довольным, Саске пошел на кухню готовить горячий шоколад. Скоро принесли заказанную еду, которая была поставлена на низкий стол, поставленный около сложенного из одеял ложа.
По черному экрану поднимались белые строчки титров, оповещающие, что фильм закончился. Саске поудобнее устроился, поднял голову с дивана, на который опирался, и посмотрел на часы. Хоть он так и не смог до конца сконцентрироваться на фильме, то и дело, теряя нить повествования, времени прошло немало; до полуночи оставалось совсем немного. Ну же, еще полчаса, или чуть больше, и все закончиться. Ладно, час. Почти час выдержать, и все. Можно будет лечь спать с чистой совестью, можно будет гордиться собой, что вытерпел. Но еще нужно было дождаться.
Саске передвинулся, взял пульт и, сев по-турецки, переключил канал, особо не вникая в программы. Может, ему стоило принять приглашение матери? Может, ему повезло бы, и отец не вернулся бы домой, а он был бы среди любящих его людей. Любящих ли?.. Или, может, стоило пойти куда-нибудь с бывшими друзьями? Да, он обещал себе больше не общаться с людьми, связанными с неправильно прожитым временем его жизни, но разве поменял бы один день что-то. А, может, стоило просто одному пойти куда-то, а не сидеть дома перед телевизором, как одинокий старикашка? Может, даже удалось бы с кем-нибудь познакомиться. Он усмехнулся сам себе и понял, что такого быть не могло. Связываться с кем-то сейчас казалось нелепым, у него было такое чувство, как будто этим он кому-то изменил бы. Какая глупость. Но сидеть сейчас в клубе или, может, в ресторане, было бы лучше. Возможно. Да, он больше не чувствовал такую злость или боль, как утром, но все равно. Тоска не отпускала его из своих объятий.
Саске бросил пульт, заметив, что уже несколько минут бессмысленно щелкает по одной и той же кнопке. Он откинулся на диван и закрыл глаза руками. Перед мысленным взором встало улыбчивое лицо соседа. Он мало видел его улыбающимся, но ему рассказывали, что раньше сосед был очень веселым человеком, умел поднимать настроение и давать надежду даже в безвыходных ситуациях. Жаль, что он не был знаком с ним раньше. Да и сейчас они просто соседи. «Интересно, что он сейчас делает? Наверное, с друзьями, с Сакурой. Они же почти всегда вместе. И незачем им расставаться в такой особенный день.»
– Особенный, – повторил Саске вслух, выпрямляясь, с его губ сорвался нервный смешок.
Как он мог так проговориться? Он же весь день себе повторял «ничего особого, обычный день». На миг посетившая его лицо веселость испарилась, как будто и не бывало. Ему было грустно, ему было очень грустно. Хотелось свернуться под одним из этих одеял и... Никакого «и». Он не знал, что потом. Просто хотелось чего-то, непонятно чего. Учиха тряхнул головой и резко встал. Нечего продолжать себя грызть: он поставит фильм, будет смотреть его, ему будет хорошо и он «отпразднует» этот чертов Новый год. И все пройдет, все останется в прошлом.
Взяв почти пустую бутылку, что стояла у импровизированного «ложа», он выпил остатки, с наслаждением выливая в себя пьянящий напиток, наливающий все его нутро недолгим ощущением тепла. Он любил вино, потому что от него голова шла кругом, от него слабели ноги. И лучше всего оно отгоняло ненужные мысли. Но, видимо, не сегодня. Он встал, оставив пустую бутылку на полу, направился к дискам, но, не дойдя, остановился, когда услышал тихий стук в дверь. Никто к нему придти не мог. С братом они говорили, он запретил ему приходить. Друзья, бывшие друзья его адреса не знали, тогда...
– Боже, мне уже мерещатся стуки, – иронично изрек он и продолжил свой путь к дискам.
Стук повторился, и Саске, больше не в силах терпеть безумия своего воображении, быстро пошел в коридор и, не спрашивая, резко открыл дверь.
– Помешал? – чуть удивленным от резкого движения голосом спросил гость. – Увидел просто, что у тебя свет горит, решил зайти, поздравить.
Саске, не вслушиваясь в слова, смотрел на посетителя. Вскинув светлые брови в ожидании ответа, перед ним на инвалидной коляске сидел его сосед, с маленькой коробкой в разноцветной оберточной бумаге на коленях, прикрытых теплым пледом. По всем подсчетам Саске, он просто не мог быть здесь, но Наруто был: на него смотрели его чудесные светлые глаза и его голос звучал в ушах. Голова кружилась, а сердце билось быстрее положенного, но для Саске не имело значения от алкоголя ли это или от присутствия этого светлого человека, как и не имели значения объяснения того, почему он решил в такое время его навестить. Он просто был здесь. «Боже, ты исполнил мою мечту?..»
***
Саске приоткрыл глаза, с удивлением замечая в окне напротив светлое, словно весеннее, небо без намека на тучи и непогоду. Такое, пожалуй, было только после снега. Он оглянулся, чтобы понять, что до сих пор находиться в гостиной. Видимо, уснул в не очень удобной позе: спину ломило, а правая рука затекла. Саске попробовал ее переместить и только тогда осознал тяжесть на правом плече. Он повернул голову и уткнулся носом в светлую макушку, чувствуя легкий запах шампуня. «Ах да, мы же фильм смотрели...» – пронеслась мысль в сонной голове, принося за собой осознание. Он пережил, пережил эту ночь. И не просто пережил, это был самый лучший Новый год за последние несколько лет. Повернув голову и откинувшись на диван, он снова закрыл глаза, не скрывая появившуюся на губах улыбку.
DVD-плеер уже в который раз повторял команду «меню», высвечивая на экране окошки с кадрами из фильмов. На телевизоре стояла маленькая елка, украшенная красными бантиками и серебристыми шариками, а около нее стояла открытая коробка с поблескивающей под прямыми лучами солнца оберткой, из которой торчала смешная мордочка игрушечного дракона.
– Спасибо, – на мгновение тишина комнаты была прервана еле слышным шепотом, после чего квартира опять погрузилась в дрему.